Заботливый, внимательный
И самый нежный Друг,
Всегда доброжелательный,
Не терпящий разлук.
Он понимает все во мне,
Меня таким принял,
Чтоб не погибнуть мне в огне,
Ему ведь нужен я!
Он ждет общения со мной
Уже с начала дня,
Лишь луч забрезжит золотой,
Он слышать рад меня.
Мой Друг – мой щит, броня моя
От лютых стрел врага,
Он хочет, чтоб я доверял
Ему во всем всегда,
Как верит Сам Господь в меня,
Хоть я могу упасть –
Он сразу же готов поднять
И дальше направлять.
И с Ним не страшны пики гор –
Когда я вдруг сорвусь,
В Его глазах не злой укор,
А лишь поддержки грусть.
И за ошибки не упрек
Бросается из уст,
А лишь еще один урок
Учу с Ним наизусть.
Мне удивительно порой –
Ужель Ему всерьез
Так интересно быть со мной,
Ведь Это – Сам Христос!
А я всего лишь прах земной,
Мне страшно рядом с Ним,
Но восторгается с хвалой
Душа лишь Им Одним.
Хочу еще Его узнать,
И Он открыт всегда,
Насколько я смогу понять.
И эта красота
Вдруг станет сразу для меня
Доступна и проста,
И Без нее вся жизнь моя
Ничтожна и пуста.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Публицистика : Феноменология смеха - 2 - Михаил Пушкарский Надеюсь, что удалось достичь четкости формулировок, психологической ясности и содержательности.
В комментарии хотелось бы поделиться мыслью, которая пришла автору вдогонку, как бонус за энтузиазм.
\\\"Относительно «интеллектуального» юмора, чудачество может быть смешным лишь через инстинкт и эмоцию игрового поведения.
Но… поскольку в человеческом обществе игровое поведение – это признак цивилизации и культуры, это нормальный и необходимый жизненный (психический) тонус человека, то здесь очень важно отметить, что «игра» (эмоция игрового поведения) всегда обуславливает юмористическое восприятие, каким бы интеллектуальным и тонким оно не было. Разве что, чувство (и сам инстинкт игрового поведения) здесь находится под управлением разума, но при любой возможности явить шутку, игровое поведение растормаживается и наполняет чувство настолько, насколько юмористическая ситуация это позволяет. И это одна из главных причин, без которой объяснение юмористического феномена будет по праву оставлять ощущение неполноты.
Более того, можно добавить, что присущее «вольное чудачество» примитивного игрового поведения здесь «интеллектуализируется» в гротескную импровизацию, но также, в адекватном отношении «игры» и «разума». Например, герой одного фильма возвратился с войны и встретился с товарищем. Они, радуясь друг другу, беседуют и шутят.
– Джек! - спрашивает товарищ – ты где потерял ногу?
- Да вот – тот отвечает – утром проснулся, а её уже нет.
В данном диалоге нет умного, тонкого или искрометного юмора. Но он здесь и не обязателен. Здесь атмосфера радости встречи, где главным является духовное переживание и побочно ненавязчивое игровое поведение. А также, нежелание отвечать на данный вопрос культурно парирует его в юморе. И то, что может восприниматься нелепо и абсурдно при серьёзном отношении, будет адекватно (и даже интересно) при игровом (гротеск - это интеллектуальное чудачество)\\\".
